РОССИЯ И ЕВРОПА/Запад: КАКОВ СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ ? Владислав Иноземцев

 Отношения России с её западными партнёрами давно не были столь напряжёнными, как в последние годы. С 2014 г. европейские страны ввели десятки санкционных мер, направленных против российских граждан и компаний (подробнее см.: Тимофеев, Иван. ‘Санкции против России: подходы США и ЕС’ в: Политика санкций: цели, стратегии, инструменты, Москва: Российский Совет по международным делам, 2020, с. 135–142), и Москва ответила на них массой своих  акций, включая знаменитое «продуктовое эмбарго». С 2013 по 2019 г. объём взаимной торговли между Россией и Европейским Союзом (включая в обоих случаях Великобританию) снизился более чем на треть, а европейские компании вышли из десятков проектов в России или закрыли их. 

Между тем давно уже стало ясно, что санкционная политика не привела к желаемым результатам – и это сегодня заметно не только профессиональным российским патриотам, но и критикам путинского режима. На мой взгляд, объяснить такое положение дел можно просто: для успеха санкций они должны быть практически всеобщими, а участвовать в них необходимо всем значимым партнёрам того или иного государства. Примером могут служить санкции против Югославии образца 1992–1995 гг., которые вызвали коллапс местной экономики и вынудили власти страны подписать Дейтонские соглашения, а также санкции против Ирана в 1995–2012 гг. Однако в обоих случаях они вводились резолюциями Совета Безопасности ООН, члены которого руководствовались общим желанием быстро устранить возникавшие угрозы. В случае с Россией европейские санкции против неё обусловлены в большинстве своём стремлением выразить солидарность – сначала с Украиной, а позже с США – и изначально не носили подлинно масштабного характера. Поэтому в итоге ограничительные меры нанесли ущерб обеим сторонам (в то время как сама Украина до 2016 г. продолжала торговлю с Крымом, а до 2018 г. вела финансовые операции с Россией, добро на которые давало высшее руководство страны).

В последнее время европейские политики несколько сменили тон – и речь даже не столько о представителях ультраправых националистических партий, но и о главах Германии и Франции – двух главных континентальных держав и многолетних «моторах» европейской интеграции.

Германское руководство последовательно выступало за сохранение крупных проектов с Россией, и почти уже завершённый «Северный поток-2» во многом является продуктом его усилий, нередко предпринимавшихся в жёстком противостоянии с Вашингтоном. Французские лидеры также неоднократно пытались оживить политический диалог с Россией. Судя по всему, позиции Германии и Франции были учтены американским руководством в ходе подготовки встречи на высшем уровне в Женеве – и после того как эта встреча прошла в соответствии с первоначальными ожиданиями, европейские политики решили перейти к более решительным действиям.

Разумеется, я имею в виду предложение А. Меркель и Э. Макрона о проведении нового саммита «Россия – ЕС», который собирался в последний (32-й) раз в январе 2014 года. Данная инициатива представляется мне весьма разумной даже в условиях продолжающегося конфликта в Украине: в конце концов, «нормандского формата» никто не отменял, а в его позитивном влиянии на процесс прекращения огня в Донбассе не приходится сомневаться. Однако то, что могли предложить два европейских политика, не смог сделать Европейский Союз: усилиями Нидерландов, Румынии и стран Балтии предложение было отклонено. Это, однако, не означает, что поиск возможностей для диалога нужно прекратить.

Оценивая перспективы отношений между Европой и Россией, я исхожу из двух моментов.

С одной стороны, диалог, на мой взгляд, должен быть возобновлён на самом высоком уровне, которым Кремль традиционно считает общение между лидерами «великих держав», а не встречи с еврокомиссарами. Такой диалог, я полагаю, можно без особой опаски восстановить, так как он поможет выходу из сложившейся ситуации, но при этом не гарантирует немедленного её изменения (санкции в отношении Российской Федерации может консенсусно отменить лишь Европейский Совет, а не отдельные лидеры). 

С другой стороны, нужно иметь в виду, что жёсткость поведения в отношении России зачастую может иметь противоположный эффект. Если обратить внимание на историю наших отношений с Европой/Западом, легко заметить, что периоды разрядки совпадали с временем либерализации в России или Советском Союзе. На эпохи конфронтации 1840-х, 1880-х, 1930-х, рубежа 1970-х и 1980-х и 2010-х годов приходились наиболее реакционные этапы в жизни страны, тогда как в конце 1950-х, второй половине 1980-х и в конце 2000-х годов повороты к нормализации отношений неизбежно сопровождались смягчением режима. Это объясняется тем, что ощущение внешней угрозы объединяет население вокруг власти и снижает её требовательность к правителям. Когда вы ждёте начала мировой войны, вас меньше волнует отсутствие колбасы в магазинах или альтернативных кандидатов в избирательных бюллетенях; когда угроза отступает, к власти возникает куда больше вопросов.

В нынешней ситуации Москве и европейским столицам следовало попытаться начать диалог высокого уровня, причём по вопросам, которые не касались бы непосредственным образом санкционных тем. Среди таковых я назову прежде всего экономические темы: 

развитие сотрудничества в финансовой сфере (Россия в последнее время превратила евро в самую значимую часть резервов правительства, распродав долларовые активы в портфеле Фонда национального благосостояния – что подчёркивает доверие к финансовым институтам ЕС);

 взаимодействие в сфере транзитной политики (здесь важным моментом было бы обсуждение европейской политики в отношении Белоруссии и заявлений Минска о возможности прекращения транзитных перевозок между Европой и Россией); 

партнёрство в производстве «зелёной» энергии (водород не попадает ни под какие санкции, а его выпуск на предприятиях российской газовой промышленности немыслим без использования европейских технологий); 

кооперация в сфере налоговой политики (недавно «Большая семёрка» приняла решение о согласовании единой ставки налогообложения прибыли, и Россия могла поделиться своим опытом в налоговой сфере). 

Кроме того, в последние годы возникла совершенно новая реальность прогрессирующей декарбонизации – в частности, европейские регуляторы и компании начинают ограничивать закупки продукции у производителей с большим «углеродным следом», что вскоре может стать опасным вызовом для российских химиков и металургов, но при этом вообще никогда не обсуждалось на высоком уровне. Все отмеченные вопросы – а также многие другие – можно поднять никак не касаясь существующих политических разногласий, тем более что по тем темам, где они имеются, перспектив прогресса сейчас не просматривается, в отличие от экономического взаимодействия.

Для начала подобного диалога требуется не столько согласие всех состоящих в Европейском Союзе стран, сколько присутствие лидеров ведущих европейских экономик и руководителей общеевропейских структур на площадке, «на полях» которой, как это сейчас принято говорить, можно предметно обсудить обозначенные темы. Такая площадка есть, и, более того, до проведения очередного её мероприятия остаётся совсем немного времени.

Я, разумеется, имею в виду «Большую двадцатку» и её очередную сессию в Риме, запланированную на 30-31 октября этого года. На мероприятии ожидаются президент В. Путин, новоизбранный/ая канцлер/ин Германии, президент Э. Макрон, премьер-министр М. Драги (человек, прямо скажем, не чуждый общеевропейских проблем), а также председатели Европейского Совета Ш. Мишель и Европейской Комиссии У.  фон дер Ляйен – собственно, это и есть тот круг лиц, который и может обсудить общую канву «перезагрузки» отношений между Европой и Россией. Своего рода «новый Римский клуб» способен оказать огромное позитивное воздействие на всю геополитическую ситуацию, возобновив европейско-российский диалог.

На мой взгляд, сегодня в мире куда больше проблем, чем противостояние России и Запада. Стремительный подъём Китая как новой сверхдержавы реально угрожает тому евроцентричному миру, глобальное доминирование которого продолжалось более пятисот лет. Огромная держава, пренебрегающая правилами экономического сотрудничества, нигилистически относящаяся к правам человека, и – как показала последняя пандемия – неподотчётная никому, если дело доходит до проблем безопасности, представляется мне главным вызовом XXI века. 

Мне кажется, что европейцам нужно провести определённую переоценку как геополитических вызовов, так и исторических уроков – это могло бы помочь прийти к пониманию того, что Россия, как и Соединённые Штаты являются (пусть и в разных ипостасях) продолжением (логическим, историческим и пространственным) европейской цивилизации (или двумя её «окраинами», как я когда-то писал [подробнее см.:  Иноземцев, Владислав. ‘Европейский «центр» и его «окраины»’ в:  Россия в глобальной политике, том 4, № 5, сентябрь – октябрь 2006, сс. 77–91]). 

Между ними нет и не может быть непримиримых противоречий, а большинство проявившихся в ХХ веке ранее были порождены экстремальными идеологическими исканиями, которые остались в прошлом. Чисто геополитические противостояния в наши дни контрпродуктивны, так как территории, в прежние времена казавшиеся основой богатства и могущества, в условиях информационной экономики и человеческого капитала становятся скорее обузой (подробнее см.:  Иноземцев, Владислав. ‘Утраченные ориентиры’ в: СНОБ, 2014, № 11 (ноябрь), сс. 104–109).

Цивилизационно и геополитически Европа, Россия и Соединённые Штаты обречены быть союзниками – как обречены они проводить осторожную (а в нынешних условиях и оборонительную в широком смысле слова) политику в отношении глобального Юга, которым прежде все они пытались управлять теми или иными способами. Самой разумной стратегией их взаимодействия я видел бы не Европу «от Атлантики до Урала» или «от Лиссабона до Владивостока», а своего рода «северное кольцо» от Аляски до Чукотки и от Гавайев до Курильских островов (подробнее см.: Kuznеtsova, Ekaterina and Inozemtsev, Vladislav. ‘Russia's Pacific Destiny’ in: The American Interest, 2013, Holidays (November – December), Vol. IX, No. 2, pp. 67–73). 

Противостояние «Запада» и «Востока» должно закончиться формированием внутренне единого «Севера», участники которого перестали бы, наконец, бессмысленно тратить силы и ресурсы на противостояние остальным частям исторически общей цивилизации (подробнее см.: Inozemtsev, Vladislav. ‘Russia and America can reset relations by looking North’ in: Financial Times, 2017, October 9, p. 9).

Большинство современных проблем, – включая и проблемы Восточной Европы, столетиями остававшейся «фронтирной» территорией, разделявшей запад и восток Европы, – невозможно решить в прежней «системе координат» так же, как многие проблемы западной части континента нельзя было решить без создания единого Европейского Союза. На мой взгляд, даже геополитические амбиции России сегодня вполне реально направить в нужное для Запада русло, так как они не столько порождены стремлением восстановить и расширить давно утраченную империю, сколько представляют собой попытку  вернуться на мировую арену в качестве глобального игрока. Эту попытку Запад пытается подавить, но куда полезнее было бы использовать её с учётом существующих обстоятельств.

Конечно, приземлённую логику современной международной политики не заменить overnight на соответствующую требованиям нового времени. Однако я убеждён, что нынешние разногласия не удастся разрешить в рамках существующих парадигм. Нужно пытаться обойти сложные проблемы – прежде всего через экономическое сотрудничество, которое в последние десятилетия позволяло успешно преодолевать многие конфликты, а затем и через новые глобальные проекты, на фоне которых нынешние «принципиальные» разногласия окажутся несущественными. 

Я вовсе не претендую на предложение единственно правильной стратегии, но уверен в том, что «камень», в последнее время лежащий на пути развития российско-европейских отношений, невозможно сдвинуть, а можно только обойти. Россия – вполне европейская страна, отличающаяся от большинства прочих тем, что она развивается с существенным опозданием и сейчас находится там, где Европа находилась в 1950-е и 1960-е годы, тяжело переживая крах собственных империй и утрату доминирующего положения в мире. Имперский синдром в Европе был преодолён через создание в Риме в 1957 г. равноправного союза бывших метрополий – и новый шаг в мировой динамике может быть сделан расширением процесса на все бывшие и нынешние («)империи(»), европейские, российскую и американскую. Его вполне логично совершить в том же месте, откуда мир по праву управлялся почти тысячу лет, и как можно быстрее...

Владислав Иноземцев  

Доктор экономических наук Владислав Леонидович Иноземцев - один из самых ярких современных российских экономистов. Колумнист в «Ведомостях», «RBC daily”, “АиФ», «Газета.ру» и других центральных медиа он также является директором Центра изучения постиндустриального общества, занимавшегося, в том числе, серьёзными книгоиздательскими проектами. Публикации Владислава Иноземцева регулярно появляются в западной прессе, в частности, на страницах  Wall Street Journal Europe, International Herald Tribune, Le Monde, El Pais и других изданиях более чем тридцати стран мира. Многолетнее изучение Иноземцевым европейской проблематики сделало его в России одним из главных экспертов по данной теме. Предлагаем Вашему вниманию его анализ перспектив дальнейшего развития отношений между Россией и Западом.